В старой песенке поется: После нас на этом свете Пара факсов остается И страничка в интернете... (Виталий Калашников) |
||
Главная
| Даты
| Персоналии
| Коллективы
| Концерты
| Фестивали
| Текстовый архив
| Дискография
Печатный двор | Фотоархив | |
||
|
|
www.bards.ru / Вернуться в "Печатный двор" |
|
07.01.2015 Материал относится к разделам: - История АП (исторические обзоры, воспоминания, мемуары) - Персоналии (интервью, статьи об авторах, исполнителях, адептах АП) Персоналии: - Кинер Борис Гершевич - Кинер Михаил Гершевич - Старчик Петр Петрович |
Авторы:
Кинер Михаил Источник: Кинер, М. Мы писали потому, что было что сказать... / М. Кинер; беседовал А. Недоспасов // Московская кухня. – 1992. – № 9 (11), сент. – С. 15–19. |
|
Мы писали потому, что было что сказать... |
Кор.: Пожалуйста, расскажи немного о себе, то есть о вас двоих. М.К.: Ну, тогда давай начнем чисто автобиографически. Я родился в 1952-м, мой брат в 1956-м году. Родились мы в пригороде города Коломна, такой достаточно серый промышленный город, и провели там всё наше детство и юность до поступления в институты. Семья наша была достаточно музыкальной – отец был скрипач-самоучка, мама обладала очень хорошим слухом. Все семейные вечера проходили с песней, с музыкой, была попытка дать нам музыкальное образование, братец мой выдержал лет пять, после этого он бросил, но потом снова взял скрипку и дополнил свое образование. Я учился немножко на кларнете, немножко на виолончели, всё это успехом не увенчалось... Стихи я начал писать в достаточно обычном для этого возрасте, в школе, достаточно банальные стихи. Брат мой начал писать музыку, когда уже был на первом курсе института, и, естественно, музыку в контексте песен. Как таковая музыка отдельно его мало интересовала. Вначале он брал стихи разных поэтов, которые ему попадались под руку, вдруг он обратил внимание на меня, и появились несколько песен нашего совместного авторства. Это были смешные песни, мы их иногда поем, если вспоминаем... На самом деле песен у нас не так уж и много, все их можно даже вспомнить, в отличие от Старчика, от Никитиных. При этом надо подчеркнуть, что это никогда не было у нас самоцелью – песнетворчество – и никогда этому не посвящалось большое количество времени, чтобы над этим работать, создавать специально – этого никогда не было. Я закончил в Москве Электротехнический институт связи, в 1975-м. Братец мой кончал два института: поступил в Коломенский педагогический на языковой факультет, при этом лелея постоянно мечту о театральном, ежегодно в конце каждого курса он сдавал в театральное, по-моему, с третьего раза он поступил в Щукинское училище, он переехал в Москву, мы снимали часто квартиру, и как раз тогда у нас началась более интенсивная работа, если это можно назвать работой, поскольку, я подчеркиваю ещё раз, мы не работали над песнями, но когда он брал в руки гитару и получался какой-то мотив, он начинал судорожно рыться в моих черновиках, выискивая стихи, которые к этому подошли бы. Но на самом деле пример, который я привел, не характерен, поскольку у нас в основном превалировали стихи, то есть сначала он находил какое-нибудь стихотворение, которое ему очень нравилось, и писал на него музыку, единственным более или менее удачным опытом в данной области у нас был "Горный приют". Музыка существовала достаточно долго, я делал несколько попыток что-либо написать, что соответствовало бы по уровню этой музыке. Я очень любил и люблю музыку моего брата, поэтому мне казалось все время, что такое сочетание неадекватно. В движение КСП мы вошли тоже достаточно поздно, и вышли достаточно рано, так как это было связано с моим отъездом. Попали мы туда через моих институтских приятелей, поскольку институт связи как-то попадал под опеку Лефортовского куста, его идейный лидер Нонна Николаевна Работина работала в мое институте, пути перехлестнулись, кто-то из доброжелателей ей подсказал, и однажды они вдвадцатером вломились в нашу квартиру в Измайлово, которую мы снимали; мы им спели всё, что у нас было, то, что обычно пелось на пьянках в общежитии, и таким образом мы были зачислены в этот замечательный куст и попал на первый слет, не помню уже, какой. Это был какой-то двадцать пятый юбилей, страшно шумный, с огромным количеством народа. Ну, мы там проскочили скорее в качестве зрителей, чем в качестве участников, потому что знали нас мало, мы выступали на региональных сценках, но тем не менее завязались контакты, и вот после этого мы были приглашены на Московский фестиваль. По-моему, мы участвовали два раза в московских фестивалях. На первом мы заняли третье место среди дуэтов, ну а второй – по двум линиям, и как исполнители, и как авторы. Ну, интересней всего, конечно, были выездные концерты, фестивали: Ташкентский, Алма-Атинский, в Ленинграде неудавшийся фестиваль, который мы весь пропели в общежитии политехнического института. Наиболее интересным из всего этого для нас был контакт с единомышленниками, то есть с людьми, которые тоже сквозь препоны всей официальной песенной машины пытались высказаться, пытались заявить о себе, донести это до людей, которые искали, хотели услышать что-то иное, чем песни, которые как максимум эффекта давали желание притоптывать и приплясывать. Вот это в общем о себе. Могу сказать, что при этом я работал математиком-программистом в каких-то бесконечных задрипанных НИИ, а братец мой учился, а после окончания он получил свободный диплом и после этого работал в каком-то еврейском театре, в котором от еврейского было только название. Кор.: Когда вы уехали? М.К.: Я уехал в 1982-м, а брат мой уехал два года назад. Кор.: А после того, как вы уехали, вы по отдельности или вместе встречались с кем-нибудь из старого круга? М.К.: Почти в каждый приезд я старался встречаться с людьми, близкими мне по духу... Ну, традиционно я встречался с Нонной Николаевной Работиной, Володей Бережковым, Витей Луферовым, Надей Сосновской, не говоря уж о Пете Старчике, который стоит несколько особняком. С Петей мы познакомились, надо сказать, давно, на квартире у Оскара Рабина, с которым нас связывают совсем другие линии. Туда привели однажды человека, который был представлен как композитор, поющий песни на стихи Марины Цветаевой. Ну, известна полемика между моим братом и Петром: это у нас достаточно общее, мы разделяем эти взгляды – мы не признаем писания песен на стихи таких людей, как Цветаева, Мандельштам, – которым в принципе музыка вряд ли может что-то добавить, а скорее – смазать. Ну расходимся и расходимся, это не мешает нам дружить и сосуществовать и не заражаться друг от друга такими всякими тенденциями... И после этого мы не видели Старчика достаточно долго, а потом кто-то нас повел к нему на квартирный концерт, причем это была такая страшная тревожная атмосфера, что вроде как следят отовсюду, что из метро пришлось выходить поодиночке и скучиваться только там где-то на третьем этаже в выбранном подъезде, в общем, была дикая конспирация. Но зато удалось поговорить со Старчиком и услышать песни иные, чем то, что мы слышали на первом концерте, и поучить запись – вот что было интересно, потому что после этого я принес запись домой, и была одна песня, которая мне очень понравилась. А братец мой, поскольку он большой эстет именно в музыкальной части, всё это отвергал, поскольку когда слышишь исполнение Петра, то музыкальный подход несколько осложняется. И после моих долгих уговоров подобрать мне аккомпанемент, – поскольку я в музыке профан, – он несколько раз прокручивал эту запись, слушал песню, подбирал на одной струне. И подобрав, он увидел на самом деле богатство именно музыкального творчества Петра, и тут пробудился и его интерес к Пете. Ну, кроме того, что уже пошло сближение на психологическом уровне, потому что Петр тоже был человек, искавший выход, что в общем-то соответствовало и нашему творческому стимулу. Вот так мы с ним впервые познакомились. Кор.: А с какой песни началось увлечение Старчиком? М.К.: "Сестрица" на стихи Тарковского. Потом мы часто ходили на его концерты, я пел его песни в компании друзей. А потом такой человек, Абычев Володя, который имел достаточно слабое отношение к песне, но у него была идея организовать концерт песен Петра в исполнении других авторов. Идея на самом деле замечательная, потому что она позволила услышать песни, во-первых, в исполнении более удобоваримом, и во-вторых, поскольку он пригласил в основном лауреатов фестивалей, была возможность привлечь много слушателей. Пригласили Луферова, Долину, я уже не помню всех участников, которым он предложил выбрать себе песни и составить такой концерт. И вот, выбрали каждый себе песню, потом все вместе встретились и распределили роли. Половину песен Старчика, которые мы поем, мы выбрали для этого концерта. Отсюда пошла более тесная наша дружба с Петром, были встречи уже на более творческом уровне, на уровне ремесла разговаривали, обсуждали... У него были такие песни, про которые он говорил: "Вот это для Кинеров", они, как правило, нам не нравились, и мы выбирали те, которые "не для Кинеров", и недавно – ну как, недавно, скоро год – мы сделали концерт из песен Петра Старчика, который прошел хорошо. Но очень много пришлось вложить труда, потому что мы делали всё... Мы сделали маленький буклетик с кратким содержанием песен на французском языке для слушателей, которые не понимали русского – половина слушателей были французы. Кор.:Как отъезд сказался на вашей творческой деятельности: пишете ли вы новые песни, выступаете ли, поете дома? М.К.: Отъезд сказался на нашем дуэте трагически, потому что, во-первых, дуэт перестал существовать, мы были разделены все-таки восемь лет. Но, я думаю, Борис на достаточно профессиональном уровне поддерживал себя в кругах КСП, но песен общих у нас становилось все меньше и меньше, хотя есть несколько песен, которые были написаны порознь, то есть стихи я посылал оттуда, и Борис писал музыку здесь, начиная с "Пойдем с тобой" – это прощальная наша песня, которую я написал перед отъездом, и он спел мне её в первый раз по телефону, когда я был в Париже, вот после этого все песни были написаны врозь. И писалось всё меньше и меньше, поскольку стихов выходило всё меньше и меньше, и я думаю, что последнее было написано где-то года три тому назад. Единственный концерт – это был концерт Старчика, который был в прошлом году. Есть планы продолжить это и сделать свой концерт. Есть планы, нет времени, тем не менее мы пару раз собрались даже, восстановили все тексты, знакомый фотограф подготовил афишу... Ну, надеюсь, что это, конечно, воплотится. И, безусловно, поём, когда встречаемся с друзьями... Есть, конечно, очень веское обстоятельство, почему поём меньше: Борис бросил пить, а это не способствует, как известно, творчеству, но тем не менее как-то стараемся преодолевать это препятствие. Кор.: Хотелось бы узнать твое мнение: глядя оттуда, бывая здесь – жив ли еще жанр авторской песни, или его уже не существует, как некоторые авторы во главе с Булатом Шалвовчем утверждают. М.К.: На этот вопрос ответить трудно, поскольку мы писали не для того, чтобы что-то внести в жанр авторской песни, и это мы были классифицированы в жанр авторской песни, а не наоборот. Мы писали потому, что было что сказать, и всегда приятно и стимулирует, когда есть люди, которые хотят это услышать и которые это понимают. Я думаю, это и является ответом на вопрос: если есть люди, которым надо высказаться, которые это делают так, чтобы другие их понимали, это будет существовать. А уж как её назовут – если это будет официальная эстрада, почему бы и нет? Есть примеры людей из авторской песни, которые вошли в официальную эстраду, от этого они не всё потеряли, их продолжают с такой же любовью слушать. Ну, конечно, если мы сделаем в Париже наш концерт и всё это пройдет хорошо, я думаю, это послужит стимулом для продолжения, может быть, будет что-то новое, и может, когда-нибудь я бы очень хотел приехать попеть здесь. Кор.: То есть, ты считаешь, что отъезд сам по себе не убивает автора? Бытует мнение, что уехав, любой автор там в качестве автора загибается просто по определению. М.К.: Ну, это утверждение не голословно, хотя бы по той причине, что существуем мы там в иноязычной среде, сам русский язык теряет свое могущество, поскольку уже приходится и видеть сны на другом языке... Стихи слагаются не так просто... А вторая причина – мы теряем ту публику, к которой привыкли. Во Франции, конечно, труднее найти такую публику. Но я думаю, что это не связано только с выездной проблемой. Вполне возможно, что так будет и здесь.
Беседу вел А. Недоспасов.
|
|
|
© bards.ru | 1996-2024 |